От редакции Sports.ru: на сайт вернулся Денис Романцов – вы точно скучали по его текстам, которых здесь не появлялось с конца 2017 года. Подписывайтесь на его блог, чтобы не пропускать следующие тексты!
Акинфеев и сегодня помнит, кто забил последний гол ЦСКА в чемпионате СССР
В августе ЦСКА презентовал фотовыставку в честь 110-летия. Приехали гендиректор, главный тренер и капитан. У одного из стендов Акинфеев спросил Березуцкого: «Знаешь, кто это?» Главный тренер пожал плечами. «Ты чего, – удивился капитан, – это легендарный защитник – Сергей Колотовкин».
По числу матчей за ЦСКА магнитогорский воспитанник Колотовкин опережает, например, Вернблума с Жирковым, но легендарным его сделал не игровой стаж, а единственный гол. К последнему туру сезона-1991 только Сергей в основе ЦСКА еще не забивал, поэтому ему доверили пенальти на 88-й минуте матча с «Металлистом», который вел 3:1.
«К 11-метровой отметке меня подтолкнул Дмитриев, – сказал мне Колотовкин. – Крикнул: «Ты еще без голов. Иди».
Ноябрьским вечером поле харьковского стадиона обледенело, и при ударе Сергей поскользнулся. Александр Помазун (отец вратаря «Урала», одолженного у ЦСКА) отбил, но Колотовкин успел на добивание и в двадцать шесть лет забил первый мяч в высшей лиге – он же стал для ЦСКА последним в чемпионатах СССР.
«В субботу, на мероприятии в честь 30-летия, Серега сказал: «Зато я забил не с пенальти, а с игры!» – говорит полузащитник того ЦСКА Михаил Колесников.
Причем матч-то был с предначертанным исходом. ЦСКА уже чемпион, а «Металлист» бился за выживание – уверенности, что не выживет советская высшая лига, еще не было. Пока тренер ЦСКА Садырин болтал у поля с коллегой из «Металлиста» Ткаченко (вместе учились в Школе тренеров, а тогда сели на соседних стульях), игроки вели матч к остросюжетной победе харьковчан.
«Мы вообще не хотели ехать на этот гололед, – признался Колотовкин, – но пришлось». Колесников добавил: «Мы полетели к «Металлисту» после хорошего банкета. Нам в Харькове уже ничего не надо было».
Команду вытащили из болота бывший танкист и тренер из второй лиги
А в восьмидесятые, когда ЦСКА из-за кадрового хаоса увяз в первой лиге, игрокам надо было скорее отслужить и выскочить из-под кнута тренера Юрия Морозова. Уходя после второго за три года вылета из высшей лиги, он заявил игрокам: «Рад, что лиц ваших больше не увижу. В частности, Галямин, твоего!» Защитник, в школе «Спартака» игравший в атаке с Родионовым, ответил: «Я тоже очень рад, что больше ваше лицо не увижу».
Тот же Галямин заявил потом журналисту «Футбола» Олегу Винокурову: «По уровню оплаты мы находились где-то среди команд второй лиги. Премиальные за победу были до смешного малы, и получалось, что в первой лиге нам играть выгоднее, чем в высшей. Ведь в первой-то мы могли одержать больше побед».
Морозова сменил 65-летний Сергей Шапошников: «Золотой, душевный человек (на таких людях должна держаться Россия), но не военный, а с такими плохими детьми, как мы, нужно быть жестким, – сказал мне защитник Андрей Мох. – Извиняюсь перед Шапошниковым, что участвовал в разговорах с представителями «Гурии», предлагавшими деньги.
Просто в тот момент мы поняли, что сезон-1988 провален, и согласились отдать матч. Об этом знали все игроки ЦСКА, кроме трех. Один из них (Корнеев) забил в первом тайме три мяча, легко оббегая грузинских игроков, гулявших перед этим всю ночь. Выиграли 5:2. После матча вернули все грузинам до копейки».
В 1989-м начальником ЦСКА стал бывший волейболист и замкомандира танковой роты Виктор Мурашко (Масалитин сказал мне про него: «Это такой добрый белорус. В футболе не разбирался, но заботился о нас по-отцовски, с теплотой»), а главным тренером – Павел Садырин из херсонской команды второй лиги. Туда его занесло после бунта игроков «Зенита», уставших ждать обещанных за чемпионство-1984 квартир и машин.
В ЦСКА надеялись, что Садырин, как и в Ленинграде, доведет до ума команду, собранную Морозовым. Только вот эта команда, состоявшая из недавних игроков юношеской сборной, едва не распалась.
«В 1988-м начальник команды пообещал от себя дополнительные премиальные — пятьдесят и сто рублей за ничью и победу, – сказал мне тренер ЦСКА Александр Кузнецов. – Потом начальник сменился, и обещание забылось. Перед первой тренировкой Садырина мы с другим помощником Копейкиным зашли в манеж, а ребята сидят в углу: «Тренироваться не будем. Нам должны деньги». Мы передали это Садырину.
Он позвал Диму Кузнецова, капитана: «Чего комедию ломаете? Могли же мне сказать. К чему бунтовать? Рассчитаемся с вами в течение недели». В итоге все тренеры принесли из дома, у кого сколько было, сняли с книжки. Потом в заграничных поездках нам все вернули».
Садырин просил игроков пить в открытую и объединил команду
И снова об Акинфееве. Лет семь назад, в разгар травли на тему пропускной серии в ЛЧ, один его старший товарищ сказал мне, что Игоря в медиа задевает критика только одного человека. Кто-то, наверно, удивится, но речь о Валерии Масалитине.
В восемнадцать лет он забивал в Белгороде столько, что понадобился «Спартаку», но был призван в ростовский СКА. Потом: три тренера за сезон, падение в первую лигу и перевод в Москву.
«Из Ростова я шел в ЦСКА буквально на полгода, – сообщил мне Масалитин. – Начальство даже расписку дало: в конце сезона-1987 меня отпустят. После этого собирался в «Спартак» или «Торпедо». Но сезон закончился вылетом ЦСКА из высшей лиги, и расписку порвали: «Ты никуда не уйдешь». Настроение было не ахти.
В следующем году я мучился с пахами, лежал в ЦИТО. В это время в ЦСКА сменилось руководство. До Масалитина дела никому не было. За полтора месяца никто меня в больнице не навестил. Пришел в клуб прощаться. Увидев меня, Садырин спросил администратора Кардивара: «Кто это? Масалитин? Валера, погоди. Останься на год. Помогите мне, а я помогу вам. С такими ребятами у нас все получится».
Помощник Мурашко Анатолий Коробочка сказал мне: «Шикарнейший тренер Морозов затренировал, пережал ребят, а Садырин – расслабил. И они раскрепостились, стали творить на поле». Масалитин добавил: «Нам улучшили финансовые условия (кому квартиру дали, кому машину), и мы остались, почувствовали уверенность и забили в первой лиге 113 мячей. Из них я – 32».
Крайний полузащитник Колесников, в 1988-м не пустивший в основу ЦСКА Валерия Карпина, тоже был близок к «Спартаку»: «Валерка Шмаров звал меня туда за компанию. Приглашали и в киевское «Динамо», но я как воспитанник ЦСКА никуда не поехал. Раньше в команде были группировки – по три-четыре человека. А Садырин нас объединил – отдыхали после матчей не кучками, а вместе.
Летом 1990-го Федорыч увез нас на биатлонно-лыжную базу Сколе в Карпатах. Даже мячи туда не взяли. Бегали по горам, подтягивали физподготовку. Впереди нас лыжник бежал, а мы за ним тянулись. В выходной поднялись на гору и на костре сварили уху. Настоящую – с водкой. Все были довольны».
Доволен был и защитник Колотовкин. Отслужив, он собирался назад в «Зенит», но получил от ЦСКА квартиру и остался, став у Садырина основным левым защитником.
«В 1990 году нашему тренеру подарили финскую рыболовную сеть, – вспоминает Сергей. – Зная, что я рыбак (на базе у меня была и лодка, и удочка), он подошел ко мне: «Пойдем поставим». Я этого не умел, ловил только удочкой, но кое-как установили сеть и поймали четырех голавлей. Федорыч загадал: сколько выловим – столько и забьем.
В тот же день полетели в Ереван и проиграли 0:4. После матча Садырин сказал: «Знаю, кто виноват – Колотовкин. Неправильно сеть поставил». Все посмеялись, и обстановка разрядилась. В следующем туре разгромили «Ротор» 7:0. Через полтора месяца обыграли «Спартак» и финишировали вторыми. Через год после выхода из первой лиги».
Вскоре в ЦСКА влился еще один фланговый игрок – Василий Иванов из «Зенита». Под конец первого сбора в новом клубе он взял в гостиничном ресторане бутылку испанского вина и уселся распивать ее с соседом по номеру Колесниковым. Только разлили – в запертую дверь постучал Садырин. Когда испуганный Иванов открыл, тренер огляделся и заявил: «Вася, это тебе не «Зенит». В ЦСКА, если пьют, не закрываются».
Двадцать лет спустя, когда Иванов работал гендиректором «Локомотива-2», Колесников устроился туда водителем и благодаря связям в ГАИ организовал красивый номер с двойками.
В 1989-м полкоманды чуть не погибло в автокатастрофе
А водителем микроавтобуса, в котором летом 1989-го чудом не погибла половина основы садыринского ЦСКА, был солдат-срочник. «После матча в Ярославле игроки, жившие в Строгино, отправились домой не в общем автобусе, а в рафике с администратором Виктором Кардиваром, – вспоминает Масалитин. – Мы выехали следом, а потом видим: рафик перевернут, и ребята на дороге стоят.
Рассказали: занесло, перевернулись, лежат в гробовой тишине – и голос Кардивара: «Все живы?» – «Все». – «Тогда выходим». Они были немножко навеселе, так что обошлись без стресса. И без повреждений. С шутками-прибаутками зашли в наш автобус, и поехали вместе домой. На рафике никто больше не ездил».
В Строгино жили Дмитрий Кузнецов и другие футболисты, давно игравшие в ЦСКА, а Василий Иванов ютился в общежитии на Щукинской. Этажом ниже форварда Сергея Дмитриева. Тренер «Зенита» Завидонов обвинил того в сдаче матча «Днепру», хотел отправить в армейскую часть, но Дмитриев сбежал от военных через балкон. К тренеру «Динамо» Бышовцу, обещавшему квартиру. Когда она досталась второму тренеру Альтману, Сергей обиделся и попросился в ЦСКА.
Дмитриев тоже участвовал в восстании зенитовцев против Садырина, но тренер поступил как герой Высоцкого из «Дорожной истории»: «Я зла не помню, я опять его возьму». Молодая команда нуждалась в таком опытном форварде, и Дмитриев здорово помог в первых стадиях победного Кубка-90/91, забив пять мячей «Нефтчи» и «Днепру». А после – на полгода уехал в испанский «Херес». Но ЦСКА много забивал и без него.
Четыре первых домашних матча ЦСКА по тогдашней традиции провел в манеже на Ленинградке и на старте сезона-1991 забил там 14 мячей «Металлисту», «Локо», «Днепру» и «Черноморцу».
«Нам было удобно играть в манеже, – признается Михаил Колесников. – Мы хорошо его изучили по тренировкам и играм в первой лиге, а я вообще, можно сказать, родился в нем – много лет занимался там в школе ЦСКА. Соперники же манеж ненавидели – называли мышеловкой».
Масалитин добавил: «Специфика манежа в том, что если не привык там играть – через 10-15 минут задыхаешься. Так что мы спокойненько контролировали игру».
В манеже ЦСКА разогнался настолько, что, не потеряв очки в шести турах, взлетел на первое место. А потом случился гостевой матч с «Шахтером», после которого бакинский судья Рагимов уезжал со стадиона на пожарной машине.
«Из-за развала страны люди нервничали везде, даже в Донецке, – сказал мне помощник Садырина Александр Кузнецов. – В матче с «Шахтером» судья не назначил пенальти за очевидный снос Димы Кузнецова. Явно ошибся, мы стали на него кричать, и он растерялся. После этого мы пропустили, и судья понял, что ему конец.
На последней минуте Игорь Корнеев зацепил в штрафной ногу защитника и упал. Чтобы отмазаться, судья поставил 11-метровый. Мы забили, игра закончилась со счетом 1:1, и болельщики не выпускали нас с поля. Кидали асфальт, выломанный из трибун. Мы-то стояли в центре поля, а вот милиционерам, сдерживавшим толпу, досталось: камни в основном летели в них. Потом приехал ОМОН и выдавил болельщиков. Мы зашли в раздевалку, и там стали бить стекла. Со стадиона нас вывозил тот же ОМОН».
Основной вратарь играл в перчатках Дасаева и плохо видел правым глазом
Через неделю ЦСКА проиграл «Спартаку» – 0:2. Это первый футбольный матч, который я смотрел по телевизору. Вид вратаря Михаила Еремина, уткнувшегося лбом в газон после гола Перепаденко, потряс настолько, что с тех пор я искал в газетах результаты матчей его команды и рисовал уже не черепашек-ниндзя, а только его. Вратаря в желтом свитере и перчатках, подаренных Ринатом Дасаевым.
via GIPHY
В двадцать лет Еремин – по настоянию старшего брата – сменил прозябание с ЦСКА в первой лиге на обещанную Бесковым роль преемника Дасаева, собиравшегося в Испанию. Сыграл за «Спартак» против «Нефтчи» в Кубке Федераций, заменив после первого тайма Стауче, но вскоре вместо Бескова пришел Романцев. Узнав, что Еремин хочет назад в ЦСКА, новый тренер предложил Михаилу вернуть премию за коммерческий турнир в ФРГ – пять тысяч марок. Прислушавшись к совету Черенкова, Еремин отказался.
«У Миши были проблемы со зрением, – говорил мне другой вратарь «Спартака» восьмидесятых Алексей Прудников. – Когда он недолгое время был в «Спартаке», я ему подсказывал: «Ты здоровый малый, не стой на линии, а то летаешь в сантиметре от штанги. Делай полшага вперед».
Проблемы со зрением – эхо матча за ЦСКА-2 против «Красной Пресни» того же Романцева. Еремин кинулся за мячом, а нападающий влетел ему шипами в глазницу. Правый глаз стал видеть хуже, но Еремин скрыл это от тренеров, выиграл в ЦСКА конкуренцию у Юрия Шишкина, а в августе 1990-го дебютировал в сборной СССР. Через десять месяцев Михаил стал одним из героев победного финала Кубка против «Торпедо».
«Он здоровый был, но добродушный, – говорил мне Дмитрий Кузнецов. – Работал бешено – но попробуй с нами не поработай, мы после тренировки никого не отпускали. Били Мишке по пять серий пенальти – он весь в мыле, в поту, но прыгал. После победы в финале налили шампанского в раздевалке. Говорю: «Сейчас собираемся и едем в ресторан. Бухаем там, потом готовимся».
Это было 23 июня, а 27-го – игра чемпионата с «Шахтером». А у Еремы 19-го день рождения был, он говорит: «Я на завтра «Космос» заказал – и день рождения, и Кубок отметим». Решили праздновать на следующий день, а сразу после финала Кубка никто никуда не поехал. В шесть утра звонок – Мишка разбился».
Александр Кузнецов: «К Мише пришел приятель и попросил съездить в Шереметьево. Разогнались, лопнуло колесо – и врезались в икарус, загруженный железными баллонами. Когда я приехал в больницу, врач сказал: сердце еще бьется, но шансов нет».
Команду выручил вратарь, забракованный «Динамо»
Дмитрий Кузнецов: «На базу приехали. Сели на берегу реки, на травке, между деревьями. Три человека там, два там, четыре там – все сидят и бухают. Шампанское, водку. Просто шок у людей. Приходим: «Отменяйте игру. В таком состоянии невозможно играть». Игру не отменили – мы проиграли «Шахтеру» 3:4.
Ерема еще лежал – но мы знали, что там дело времени, у него только сердце работало, все остальное отключилось. Ерема умер – едем в Днепропетровск. Тренер «Днепра» Кучеревский в гостиницу приехал: «Все понимаем, давайте вничью сыграем».
Александр Кузнецов: «После похорон Садырин собрал ребят: «Можем долго жевать сопли, но лучше выиграем чемпионат и пригласим на празднование родителей и брата Миши».
Валерий Масалитин: «Вместо Миши заиграл второй вратарь Гутеев. Саня – при всем уважении – не соответствовал уровню того ЦСКА. И стали мы помногу пропускать. Тяжело было побеждать при таком раскладе. В первой игре без Миши забили «Шахтеру» три, а пропустили четыре».
Дмитрий Кузнецов: «Начали вратаря искать. Повезло, что Димка Харин свободный был – он влился так, будто всю жизнь с нами играл».
Селекционер садыринского ЦСКА Степан Крисевич пояснил мне: «В «Динамо» Харин получил травму и валялся никому не нужный. Я отвез его в Германию, заплатил пять тысяч долларов за операцию и реабилитацию, после чего забрал в ЦСКА».
«Основа тогда уехала куда-то на товарищеские матчи, а Дима набирал форму во второй команде, – вспоминает помощник Мурашко Анатолий Коробочка. – Как же он вкалывал! Просил ребят после тренировки: «Останьтесь! Побейте мне» – «Не, мы в душ». Но Дима требовал: «Оставьте мне троих!»
Я звал его на обед, а он: «Идите без меня. Я не голоден. Лучше поработаю». Так и восстановился».
В дебютном матче Харина ЦСКА впервые за месяц победил в чемпионате. И еле вернулся домой.
Михаил Колесников: «После смерти Миши мы потеряли много очков – из-за шока. Не выиграв пять туров подряд, приехали в Ереван. Ребята из «Арарата» прямо на поле, на разминке, предложили сыграть вничью. Мы удивились: «Вы-то куда? Идете в середине – ни вверх, ни вниз». Естественно, отказали».
Александр Кузнецов: «Последние минуты, ведем 1:0. Мяч катится в аут, а Олег Сергеев сопровождает его, чтобы потянуть время. Почувствовав, что сзади мчится игрок «Арарата», Олег отпрыгнул в сторону, и ереванец улетел на асфальт. В нас полетели камни. А главное — подъехала пожарная машина, чтобы разогнать людей.
Люди кинулись вверх, но увидели, что вода не льется, и забросали кирпичами пожарную машину. А после игры сотрудник «Арарата» еще и Садырина ударил. Садырин спросил начальника ЦСКА, шедшего рядом: «Не мог меня защитить?» — «Федорыч, думал, у тебя автограф идут брать».
Сергей Колотовкин: «Когда СССР рушился, полилась эта непонятная злость. Националисты уже конкретно поднимали голову. Непонятно только, при чем тут футбол».
Михаил Колесников: «В Ереване наших дублеров, молодых ребят, побили на трибунах. Досталось и нашим летчикам, тоже пришедшим на матч. Мы убежали с поля и заперлись в раздевалке, а те стучат, как звери. Мы выломали душевые штанги – хотели ими отбиваться. Выезжали потом со стадиона на автобусе без стекол. Разбитые окна загораживали сумками – в нас же еще и камни летели.
С помощью двух БТР добрались до аэропорта, а там новая проблема: взлет не дают, горючего не хватает. Но наши летчики – отважные ребята: «До Цимлянска, ближайшего русского города, хватит. Там разберемся». В итоге покинули Ереван, не дожидаясь разрешения на взлет».
С приходом Харина ЦСКА не проигрывал до последнего тура и после октябрьской победы над минским «Динамо» вернулся на первое место. Корреспондент «Прессбола» Александр Борисевич написал тогда: «Минское «Динамо» прибыло в Москву в четверг утром. Автобуса на стоянке не оказалось, и команда, прождав более часа, отправилась в гостиницу на перекладных.
Приезду гостей администрация была чрезвычайно удивлена и свободные места обещала только к ночи. Не разместившись, не проведя установки, минчане двинулись на встречу дублирующих составов. На стадионе – полный бардак, в раздевалках – грязь. Возвратились обратно около 20.30, но только спустя 2 часа наконец получили номера. На следующее утро заказанный накануне завтрак так и не подали.
Арбитр матча Изя Гурман, дебатируя с официальными лицами вопрос о неназначенных пенальти в ворота ЦСКА, сказал так (дословно): «Я находился в точках, откуда мне плохо были видны эпизоды».
Михаил Колесников сказал мне: «Спартаковские игроки тех лет говорили, что было что-то куплено, но мы ни одной игры не покупали. Играли по-честному».
Проиграли «Роме» из-за продажного судьи, но очаровали Италию
Правда, в 1995-м Колесников сообщил журналисту «Спорт-Экспресса» Александру Кружкову: «В чемпионском сезоне в 91-м сыграли три «проходных» матча. С Киевом перед финалом Кубка решили поберечь силы, с «Памиром» и в последнем туре в Харькове. Ощущение от этих матчей, конечно же, мерзкое».
Через 26 лет я переспросил: «Точно берегли?» – «Ну, как-то мы берегли, да, – ответил Михаил. – Сыграли с Киевом 2:2. Если б выложились на полную, естественно, выиграли бы. У «Динамо» был уже не такой сильный состав. Но мы держали в голове финал Кубка».
Благодаря победе над «Торпедо» ЦСКА осенью стартовал в Кубке Кубков (спустя десять лет вне еврокубков). «Когда нам досталась «Рома», Садырин сказал: «Это такая же деревня, как и мы. Только с большими понтами». Пускай там и звезды (Феллер, Хесслер, Алдаир), но мы верили, что не хуже. Даже после домашнего поражения, когда привезли себе два мяча», – сказал мне Масалитин.
Колесников добавил: «Во второй игре нас засудили. После 1:2 в Москве Дмитриев открыл счет в Риме, а на последних минутах Фокин забил второй, но австрийский судья Форштингер отменил чистейший гол. Там очевидно было: это Феллер фолил на Фокине, а не наоборот. В Италии тогда прямо говорили: бедная команда никогда не обыграет богатую».
Масалитин уверен: «Если б не судья, прошли бы их. Потом было разбирательство, посадки в Италии. Выяснилось, что судья получил пятьдесят тысяч долларов (президент «Ромы» Чиаррапико признался в этом после ареста за финансовые махинации – Sports.ru)».
После той игры ЦСКА попросили остаться в Италии для коммерческих матчей. О них вспоминал Дмитрий Кузнецов: «Соперникам мы по тринадцать мячей забивали. Итальянцы в перерыве просили: «Можно вам один гол забить?»
Дали кому-то забить, так этот чудак потом бежал с майкой через все поле – орал от счастья. В магазин в Италии приехали. Хозяин, посмотрев, как мы играем, спрашивает: «Сборники есть?» – «Есть, четверо». – «По три вещи – бесплатно. Остальным – 50 процентов скидка».
Тогда же «Реджана» хотела купить Корнеева, Татарчука и Кузнецова. «В Италии мы показали, какая у нас шикарная полузащита, – сказал мне Колотовкин. – Этот механизм все и тащил. Мы, защитники, стояли у центральной линии и просто смотрели, как Брошин, Корнеев, Кузнецов, Татарчук и Колесников валтузят соперников. Подбирали, что отлетало, и возвращали им. Попасть с хавбеками в квадрат на тренировке – это вешалка. Бить нельзя их – партнеры же, – но они доводили нас до истерик».
Масалитин подтвердил: «Перед тренировками мы всегда спешили занять место в квадрате. Если оказывался внутри, в роли собачки, перехватить мяч было очень сложно. К нам присоединялся и администратор Кардивар. Ему то между засунешь, то еще как-то обыграешь, а он очень забавно спорил – доказывал, что коснулся мяча. За пятнадцать минут мы получали столько позитива, что хватало потом на всю тренировку».
Если администратор отвечал за хорошее настроение игроков, то врач Василий Шашенок – за восстановление. «Раньше он был легкоатлетом-стайером, – говорит Масалитин. – Давал какие-то какие-то новые для нас порошки, пилюли – естественно, разрешенные. Нам это помогало».
Один защитник устроился на автозавод, другой – не хотел бороться за жизнь
Полузащитники Кузнецов с Корнеевым стали лучшими бомбардирами чемпионского ЦСКА-1991, но золотой гол в матче предпоследнего тура с «Динамо» забил защитник Галямин. Перед тем сезоном он покинул ЦСКА – считал, что в финансовом плане его недооценивают. Контактировал с «Асмаралом» и «Динамо», но в феврале 1991-го по просьбе Садырина вернулся.
«С Димой мы играли на одном фланге, – говорит Колесников. – Когда он побежал вперед, я остался на его позиции. Тем самым мы запутали защитников «Динамо» – они не ждали Диму в своей штрафной. Так он и забил золотой гол». Колотовкин добавил: «Нам очень хотелось стать чемпионами в Москве, а не в Харькове. Правда, мне матч с «Динамо» запомнился тем, что я три раза выходил один на один и не забил».
Если Колотовкин с Галяминым действовали по флангам, то в центре размещались Дмитрий Быстров и Сергей Фокин, забивавший в свои ворота во всех турнирах, в которых участвовал ЦСКА. «Серега – очень неуступчивый защитник, – говорит Масалитин. – Всегда играл до конца. Иногда это приводило к казусам: мяч то в грудь попадал, то в бедро – и залетал в ворота. Мячей десять он в свои положил».
Как и другой защитник ЦСКА-1991 Виктор Янушевский, Фокин при посредничестве Коробочки приютился в низших немецких лигах – после автогола в матче Лиги чемпионов с «Рейнджерс».
Янушевский повесился в Германии из-за депрессии, а Фокин, наигравшись, устроился на завод «Фольксваген». Стал мастером по обслуживанию автомобилей – в цехе, выпускающем детали подвески (ради этой работы учился два года и сидел за одной партой с подростками).
Напарник Фокина Дмитрий Быстров осенью 1992-го пропустил легендарный выезд в Барселону из-за того, что явился в аэропорт выпившим. «В середине нулевых он работал с Колотовкиным в Серпухове, – вспоминает Колесников. – По дороге остановились – искупались в озере. После этого у Дяди, как мы звали Быстрова, поднялась температура. И не спадала.
Жена вызвала скорую, а он: «Никуда не поеду». Еще и паспорт его не могли найти: он спрятал его где-то между книжками. Через день стало невмоготу, и его увезли в 67-ю больницу. Главврач потом рассказал: «Мы-то боролись за жизнь Димы, а его организм – нет». Как будто не хотел жить»
Через четыре года не стало Валерия Брошина. «С Валерой я в разных командах провел двенадцать лет, – сказал мне Масалитин. – Могли пасоваться с закрытыми глазами. В любом возрасте он был двигателем команды. Гнал всех вперед, зажигал. А в 2009-м рак сожрал его за три месяца. Тяжело это вспоминать. Для меня он навсегда остался победителем».
В 2013-м онкологию обнаружили у Владимира Татарчука. Болельщики собрали деньги на три операции, и олимпийский чемпион пошел на поправку. «Он борется, молодец, – говорит Коробочка. – На встрече с ребятами в субботу узнал, что у Сережи Дмитриева тоже обнаружили рак». Знакомый Сергея уточнил: «Год с раком боролся. Сейчас ему получше».
Деньги за лидеров ЦСКА сотрудник клуба вез в Москву под одеждой
Время, в которое ЦСКА добыл свой седьмой чемпионский титул, отлично характеризует случай с Масалитиным – в конце 1990-го «Ливерпуль» прислал запрос на его трансфер, но бумага затерялась в Федерации футбола, и сам Валерий узнал о том шансе лишь в 1992-м.
Колесников мог попасть в «Райо Вальекано», но: «Руководители посчитали, что им мало денег достанется. Так я и не уехал. Через несколько лет пришел в «Спартак» и на одной из первых тренировок, в двусторонней игре, Дима Ананко подкатился и сломал мне ногу. На этом моя карьера закончилась. Рожденный в ЦСКА в «Спартаке» играть не должен».
Игроков чемпионского состава распродали быстро – абы куда, урвать бы хоть что-то. «Сергея Дмитриева отдавали в Австрию, – вспоминал Коробочка. – Мурашко сказал: «Договорись там – чтоб клубу побольше перепало».
Я договорился – мне выдали в Австрии наличными миллион марок. Наличными! Мурашко говорит: «Вези их в Москву». Я рассовал деньги в плаще, в брюках, везде – и вспоминать-то стесняюсь. Еду в аэропорт – думаю, сейчас схватят и посадят. Но проскочил».
Кузнецова же после Евро-1992 отказывались отпускать из Москвы в «Эспаньол»: «Сказали: «Будешь здесь, пока за тебя все деньги не получим. Из миллиона только двести тысяч до нас дошло». Оказалось, кто-то из наших агентов махнул восемьсот тысяч».
Игрокам пели «Любэ» с Розенбаумом, а на банкете команду разъединили
Все же, как ни больно было, это был праздник.
«Когда сезон-1991 закончился, мы отмечали на базе в Архангельском, где жили с нашими великими хоккеистами, – говорит Колесников. – Решили попариться. С пивом и шампанским. Когда снаряды кончились, послали Посошулю – так мы ласково называли массажиста Игоря Посоха – за добавкой в ресторан.
Он ушел – и нет его. Полчаса, час, полтора. Появляется сторож: «Ребят, помогите. Надо снять вашего массажиста с забора». А заборы-то военные, высокие. Он перелезал, курткой зацепился, повис и не мог слезть. Но главное – все принес».
Потом – награждение в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной.
Колесников перечисляет: «Приехали «Любэ», «Комбинация», Сергей Крылов, Михаил Муромов, Лариса Долина и Александр Розенбаум – почему-то в майке «Зенита». Со сцены Розенбаум поздравил всех питерских, который в том ЦСКА собралось много: Броху, Павла Федоровича, Сережку Дмитриева, Колотовкина».
«После концерта нас повезли в ресторан, где рассадили группами по каким-то кабинетам. Разъединили, – жалуется Масалитин. – Была масса недовольных. Хотелось сидеть за одним столом. Получилось как-то не по-человечески».
В качестве премии нам вручили медаль какого-то банка, по которой мы могли получить несколько тысяч рублей. Через пару месяцев тот банк накрылся».
«Зато после банкета Саша Розенбаум устроил нам эксклюзивный концерт, – добавил Колотовкин. – Он тогда очень высоко котировался. Сел за рояль, а а мы с женами подпевали».
Через полгода Колотовкин, автор последнего гола армейцев в чемпионатах СССР, стал единственным игроком ЦСКА, кого Садырин вызвал на первый матч сборной России.
Фото: РИА Новости/Владимир Родионов, Дмитрий Донской, Игорь Уткин; commons.wikimedia.org; из архива Василия Иванова; из архива Владимира Татарчука; из архива Дмитрия Кузнецова
Источник: sports.ru
